Как и многих других политзэков, меня выпустили из лагеря (Северный Урал) в начале 1987 года. Я начал жить на свободе, дома, в Москве. Но, увы, освобождение не коснулось написанных мной текстов: никто ничего мной прежде написанного (и опубликованного в «самиздате» и на Западе, – за что и срок получил) в открытой печати публиковать не хотел… Как ни странно, первую мою заметку (какая-то публицистика – о чем, теперь уж не помню) напечатал в 1989 году журнал «Театр», в котором в то время работали люди, ставшие впоследствии весьма известными, – Михаил Швыдкой, Сергей Пархоменко, а главным редактором был вполне даже советский драматург Афанасий Салынский. Тогда же они приняли к публикации и вскоре напечатали и мою пьесу «Москва. Моление о чаше». В то время публиковать недавнего лагерника было очевидной доблестью, и люди из редакции, видимо, гордились таким своим поступком и даже пошли дальше: пригласили меня поехать с редакционной группой на встречу с читателями в Ленинград. Уже в Питере к группе присоединился великий (и мой любимый) драматург Александр Моисеевич Володин (автор «Старшей сестры», «Пяти вечеров». «Осеннего марафона» и др.). Встреча с читателями прошла 5 февраля 1990 года в ленинградском Доме актера, а после встречи, перед тем как нам отправиться на вокзал, понятно, состоялось застолье в тамошнем ресторане. Все мы хорошо выпили, и Володин (и трезвый-то – человек замечательно добрый, а уж выпив – и вовсе душа все вокруг вместить готова), видимо, на мою просьбу об автографе на память, взял у кого-то ручку и на ресторанной салфетке вмиг набросал вот этот автошарж… С тех пор мы, кажется, никогда больше не виделись. Теперь уж более десяти лет Александра Моисеевича нет в живых (он прожил 82 года – бывший учитель литературы, фронтовик, дважды был ранен, замечательный драматург и поэт), и я забыл думать о той встрече, но вот, разбирая старые бумаги, вдруг наткнулся на эту ресторанную салфетку… Нас было человек семь-восемь за столом, все были на хорошем градусе и все искренне любили друг друга.